Максим Дунаевский: «На самом деле любовь не уходит...»
Говорят, что на детях природа отдыхает. Но Максим Дунаевский - то самое счастливое исключение из общего правила.
Папа был классиком советской песни. Однако музыка Максима Дунаевского не менее узнаваема и любима. А кое в чем сын даже превзошел своего великого отца. Ну например, в количестве браков...
ФАМИЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ
— Максим Исаакович, по поводу того, на ком отдыхает природа, нам известно. Но говорят же еще: яблоко от яблони недалеко падает. Вы во что больше верите? В передачу таланта на генетическом уровне?
— Не знаю. Наверное, у меня эта способность от отца. Но мы не можем ничего сказать определенно, мы говорим «наверное».
— Ну а в детях своих вы видите это продолжение?
— Конечно, дети какую-то генетику ловят. Хотя я не могу сказать, что они пошли полностью по моим стопам. Одна лишь дочка, которая живет во Франции, стала сочинять музыку, писать стихи, петь, у нее есть своя группа. Вот она четко пошла по этому пути. А все остальные пробовали заниматься музыкой, но в общем безуспешно.
— С фамилией Дунаевский не так-то просто состояться в музыке, уж слишком велик авторитет предков. Фамилия вашей мамы — Пашкова. Тоже, в общем-то, говорящая...
— Если вы про дом Пашкова, то он не наш, но это, конечно, предки... Представьте себе, что фамилия Дунаевский встречается несоизмеримо чаще, чем фамилия Пашков. И при определенном анализе практически все Пашковы оказываются родственниками. Эта фамилия относится к дворянскому роду. Меня-то этот род коснулся немножечко, потому что моя бабушка по маме, которая меня вырастила, была крестьянкой — она родилась и выросла в деревне Капустин яр под Астраханью. А вот мамин папа был начальником московской милиции. К сожалению, дедушка умер гораздо раньше моего рождения. Но я стал докапываться: как же он стал начальником московской милиции? И оказалось, что до революции дед был белым офицером. Но затем перешел на сторону красных, проявил себя, воевал — и вот занял такой серьезный пост. Я не знаю, какой это отпрыск той фамилии Пашковых, но дед точно имел отношение к тем, кто владел домом Пашковых.
Кстати, расскажу вам смешной эпизод из моей жизни. Уже про предков отца. Мой папа родом из города Лохвица Полтавской губернии. Там проходила черта оседлости евреев. В Полтаве у меня был ансамбль «Фестиваль», который записал мне много разной музыки для фильмов. Я, естественно, часто приезжал в Полтаву, об этом знала местная власть. И как-то второй секретарь райкома решил повозить меня на своей машине, показать окрестности Полтавы. Мы съездили с ним в Лохвицу, и он стал мне показывать: «Вот здесь был ликеро-водочный заводик вашего дедушки, а вот здесь была табачная фабрика вашего дедушки, а вот здесь был очень красивый дом вашего дедушки...» Я спрашиваю: «Для чего вы мне все это говорите?» «А потому говорю, - сказал он, - что если бы не мы, большевики, то вы были бы весьма богатым человеком». (Смеется.)
«ЭТО САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ!»
— Была известная песня про года-богатство, а ваше богатство — как раз песни. Скажите, вы знаете формулу хита?
— Это знать невозможно. Только ощущение может возникнуть: кажется, попал. Увы, но оно может быть ошибочным... Ну а потом я давно уже никаких хитов не пишу: я в основном занимаюсь мюзиклами и мне это очень нравится.
— В мюзикле разве не может родиться настоящий хит?
— Ну да, я пишу всегда с таким прицелом, что это должно нравиться людям, что должна получиться красивая мелодия. Но поскольку у нас мюзикл — неформат для наших радиоканалов и телевидения, то и раскрутить эти мелодии практически невозможно. Хотя в свое время и песни из «Трех мушкетеров» были для мюзикла написаны. И Алексей Рыбников — «Ты меня никогда не забудешь...» — это тоже из мюзикла.
— Как вы относитесь к современной музыке? К таким исполнителям, как Клава Кока, Моргенштерн? Пришло их время?
— Это все отсутствие фильтров: худсоветов, редсоветов. Поэтому такие исполнители просто не могут не появиться. На них смотрят как на некое свежее явление, миллионы людей ставят им лайки. Но потом это так же быстро все сходит, потому что не имеет под собой базовой серьезной основы. Лично я не могу это принять, в этом нет профессионализма, это самодеятельность.
Про Моргенштерна я даже не говорю, потому что это фрик. Но фрики есть везде и всегда, они привлекают внимание. Будучи членом жюри или председателем разных телевизионных конкурсов, я видел, как телевизионщики часто, ведя селекцию исполнителей, говорят: «А вот этот фрик нам нужен. Давайте его возьмем для атмосферы». Должен быть такой, что называется, штык. Его надо воткнуть.
— Вы как-то сказали, что конкурс «Голос. Дети» — это ломка психики. Почему так считаете?
— Это детям совершенно не нужно. Дети должны просто выступать, показываться, петь. А когда они начинают соревноваться всерьез, то на самом деле соревнуются не столько дети, сколько их родители. Потом в это дело ввязываются продюсеры за большие деньги. И все это ломает психику детей.
— Своим детям не позволили бы пойти на такой конкурс?
— Нет-нет, никогда не позволял и не позволю.
— А в своей жизни что-то хотели бы изменить?
— Честно говоря, даже не знаю. Я в свое время очень любил хороших фантастов, в основном американских. Когда идет какой-то возврат прошлого, когда можно вмешаться в ход времени, это очень опасная вещь. Если ты хочешь свою жизнь прожить сначала, не факт, что проживешь ее лучше. Ты можешь прожить ее ужасно. И есть ли смысл просить Бога возвратить все, чтобы снова прожить свою жизнь?
— Но что бы сейчас сказали себе 30-летнему?
— Я помню себя в 30 лет очень хорошо. Я бы сказал: «Ничего, парень, молодец, иди, иди дальше так. Ошибайся, но иди этой дорогой».
* 76-летний композитор со своей новой избранницей Аллой
«ОНА – ЖЕНА, Я – МУЖ»
— Максим Исаакович, вы семь раз были женаты, чуть ли не рекордсмен по этой части. Можете сказать, что женщины вас не поняли?
— Нет, ничего такого сказать не могу. Все у нас было нормально с каждой из женщин, все друг друга понимали... Вообще я далек обычно от подобных объяснений, когда говорят: мол, я остался непонятым, мы не сошлись характерами... Нет-нет, все было: и понятость, и характерами сходились, и любовь была. Но было еще и какое-то молодое легкомыслие, которое не позволяло приземлиться окончательно.
— Говорят, что любовь и приходит, и уходит неслышно. Но у вас музыкальный слух. Вы слышите, когда любовь уходит?
— Казалось бы, да. Но на самом-то деле любовь не уходит, она преображается в какие-то другие качества человеческих отношений. И если мы их не замечаем по молодости или по толстокожести, вот тогда начинаем прыгать. Потерю страсти принимаем за потерю любви. А на самом деле, наверное, все не так.
— У вас есть замечательная песня «Городские цветы». Любимым дарите цветы?
— Да. Вот сейчас как раз думаю о том, что на обратном пути надо купить жене цветы.
— Так ваша новая любимая женщина стала вашей восьмой супругой? Вас можно поздравить?
— Это не имеет никакого значения: стала — не стала. Это все формальности. Любая женщина, которая с тобой живет, отдает себя тебе, а ты отдаешь себя ей, и вы живете в дружбе, любви. Конечно, она — жена, а я — муж. А как иначе можно сказать? «Сожитель» — слово нехорошее.
— То есть вас все устраивает?
— Конечно! Все замечательно. А будет ли это официально — наверное, не так уж важно... Хотя для женщины бывает важно. Именно для женщины.
— Если у вас сейчас период любви, то, наверное, и музыка из-под пера выходит соответствующая?
— Вы знаете, моя жена как-то сказала очень правильную вещь. Кто-то из журналистов задал ей вопрос: «Ну вы сейчас муза вашего мужа, у него, наверное, подъем творческих сил?» Она ответила: «Никакая я не муза. Ему вообще никакие музы не нужны. Вот он сидит, о чем-то думает. Потом идет в свой кабинет и начинает сочинять музыку без всяких муз. Просто идет и сочиняет. Просто потому, что талантлив. И этим все сказано».
Ирина Тульчинская.
Фото: А. Ломохова,
С. Киселев/АГН «Москва».
Источник: mirnov.ru
