Алексей Рыбников: Умственная работа - рецепт от старости
Недавно исполнилось 76 лет замечательному композитору, народному артисту Российской Федерации, лауреату престижных премий, автору музыки к популярнейшим рок-операм, мюзиклам и кинофильмам Алексею Рыбникову.
Однако, несмотря на пенсионный возраст, Алексей Львович продолжает жить активнейшей творческой жизнью. В самом конце театрального сезона в Москве прошла премьера новой постановки театра Алексея Рыбникова - оперы-драмы «Le prince Andrе. Князь Андрей Болконский», поставленной по мотивам романа Льва Толстого «Война и мир». Нет никаких сомнений в том, что и этот спектакль станет таким же значительным событием театральной и музыкальной жизни, как «Юнона и Авось», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Литургия оглашенных» и другие сочинения замечательного композитора.
— Алексей Львович, знаю, что этой оперой вы занимались десять с лишним лет, независимо друг от друга писали небольшие этюды.
— Действительно, окончательный вариант собирался из маленьких фрагментов, написанных спонтанно и абсолютно самостоятельно за долгие годы. И в то время, когда эти части писались, я даже и не думал, что напишу это произведение. Но когда большая часть материала была придумана, то я начал собирать все это в одно полотно, и произведение появилось довольно быстро. К тому же это произошло в прошлом году, когда началась самоизоляция во время пандемии. И меня на два месяца заперли на даче.
Правда, я считаю, что самоизоляция для композитора - это практически нормальные условия жизни и работы. Так что в мае прошлого года я уже закончил новую оперу. Осенью мы начали репетиции и вскоре после Нового года уже подготовили спектакль. Его жанр я определил бы как оперу-драму. Там рок-вокал может переходить в бельканто или в мелодекламацию, а в салоне Анны Павловны Шерер звучит настоящий рэп.
Художник не может быть изолирован от мира - он впитывает в себя энергию сегодняшнего дня, даже если не указывает на реальные события в названиях произведений. За несколько лет до революции Стравинский писал «Весну священную», Скрябин - «Прометея». Эти вещи предвосхитили мировые катаклизмы - войны, революции. Но даже если творец полностью отстраняется от этого мира, будто говоря: «Вы живите в своем мире, а я в своем», - это ведь тоже реакция на то, что происходит.
— Рэп? Следуете веяниям времени?
— Нет, нисколько. Рэп я сочинял еще в 70-х годах. Правда, называл тогда его ритмическим речитативом. Но сути это не меняет.
— А как получилось, что вы написали это произведение? Что вас подтолкнуло к опере по «Войне и миру»?
— Что-то одно сложно выделить. Это как идея, витающая в воздухе, что-то выросшее из разговоров с друзьями на тему «а вот если бы сделать такое». В сознание человека падает зернышко, а если эта идея имеет право на жизнь, она прорастает в твоем воображении. А потом находишь и ключ к тому, как это можно написать, и после этого начинается воплощение замысла в жизнь. Иногда на это уходят долгие годы, а порой, наоборот, все происходит очень быстро.
Вот здесь прошло достаточно много времени. В конце концов, я понял, что мне вдруг почему-то начинает становиться очень дорогим и родным Андрей Болконский, хотя этот образ я прекрасно знал еще со школьных лет. Всех нас тогда заставляли его изучать и писать сочинения на эту тему. Но если всю эту школьную скуку отбросить и посмотреть на героев романа как на живых людей, то все происходящее в книге становится животрепещущим и кровоточащим, живым и очень близким, и хочется на эту тему написать музыку. Вот тогда уже всерьез садишься и начинаешь работать - а без этого ничего сочинить невозможно.
— Честно говоря, я подумал, что вы в очередной раз книгу перечитали, и она вас вдохновила.
— Нет, во время работы над оперой я специально книгу не перечитывал, потому что у меня сложился некий сюжет и драматургия спектакля по памяти о моих детских и юношеских впечатлениях. А если бы начал читать заново, то утонул в деталях, и драматургию создать было бы невозможно. Поскольку у романа совсем другие законы развития сюжетных линий, а опера — это очень жесткая конструкция, которая должна быть подчинена музыкальным законам. Поэтому я решил довериться своим уже сложившимся впечатлениям об образах героев, а не вчитываться в различные подробности и детали.
— А почему в центре вашей оперы Андрей Болконский, а, допустим, не Наташа или Пьер?
— Были спектакли и о Пьере, и о Наташе. Особенность романа «Война и мир» в том, что можно поставить спектакль о любом из героев романа. В нашей же опере прослеживается жизненный путь Андрея Болконского. Аустерлиц, Бородино, светская жизнь князя Андрея и т.д. Остальные герои романа играют роль планет, вращающихся вокруг звезды Болконского. Действие концентрируется вокруг судьбы князя в течение двух действий 50 минут.
В качестве главного героя я выбрал Андрея Болконского, конечно, не случайно. Как мне кажется, из всех героев романа он наиболее ярко и остро чувствует жизнь, а также и то, что творится в его душе. Он очень глубоко и трагически осмысливает не только свою частную жизнь, но и судьбу целого поколения. Наш спектакль начинается в салоне мадам Шерер. Андрей, оглядываясь вокруг себя, с горечью говорит, что его не устраивает этот сложившийся уклад жизни. Поэтому он решает навсегда уйти от этой суеты. Сначала думает о карьере военного, мечтает о такой же воинской славе, как у Наполеона, но терпит поражение. Потом проходит другие жизненные коллизии и самые разные испытания, прежде чем происходит встреча с прекрасной Наташей Ростовой. Вспыхнувшая в его душе любовь затмевает все остальное, и все, что было с ним раньше, перестает иметь значение. Но когда князь и здесь терпит крах, его смерть становится закономерной. Поскольку искать ему в жизни уже больше нечего…
Кстати, у целого ряда других моих героев жизнь складывается по похожему сценарию. Например, Резанов, Хоакин Мурьета, Данилов в «Литургии оглашенных». Это все люди, которые при столкновении с миром занимают очень активную позицию, но наша жесткая действительность их уничтожает.
Сегодня мы видим, что сдвигаются пласты истории. Люди начали понимать эфемерность незыблемых, как им представлялось, основ. Оказалось, в одну секунду это может исчезнуть. И тогда возникает истинное ощущение ценностей - человеческих и духовных, которые должны быть для людей приоритетом. У человечества сейчас меняется мировоззрение.
— Судьбы многих ваших героев в чем-то похожи…
— Парадокс заключается в том, что в салоне мадам Шерер, с описания которого начинается опера, Андрей Болконский мог встретиться с Николаем Петровичем Резановым. Это был тот самый 1805 год, когда Резанов собирался отплывать в Америку. И некоторые фрагменты «Князя Андрея» стилистически очень напоминают «Юнону и Авось». И, уверен, это неслучайно.
— Может, в придуманных вами героях воплощается ваше альтер-эго?
— Если бы у них было что-то общее только со мной, это бы мало кого заинтересовало. Но, очевидно, каждый зритель находит в них что-то общее с самим собой. Уверен, переживания этих героев близки многим, и только поэтому они близки и понятны практически всем.
В июле исполнилось сорок лет постановке «Юноны и Авось» на сцене «Ленкома». Эта рок-опера и сегодня не устарела, зал на всех спектаклях переполнен. Судьбы наших героев продолжают волновать зрителей, потому что, используя исторический персонаж - графа Резанова, мы с Андреем Вознесенским рассказывали о себе, о дне сегодняшнем, о том, что волновало и волнует современного человека. Я очень надеюсь, что и чувства Болконского будут близки и интересны нашим зрителям. Мой герой проходит через глубочайшие человеческие переживания. А для музыки это благодатнейший материал.
Гармонию в XX веке старались разрушить полностью, но не удалось, потому что такова сущность человека. Когда рождаются дети, им плевать на то, что в мире существует зло. Они изначально гармоничны и ждут от этого мира света и радости. Это моцартовское ощущение мира мне кажется очень ценным, оно не должно быть утеряно ни в коем случае. С этим ощущением мир и выживет. Свежий воздух в искусстве должен быть обязательно.
— Недавно вам исполнилось 76, но, несмотря на серьезный возраст, вы очень много и плодотворно работаете. Откройте секрет, как вам это удается? Что вы делаете для того, чтобы поддерживать форму и работоспособность?
— Честно говоря, никаких специальных мер вроде приглашения каких-то специалистов по йоге, иглоукалыванию, другим экзотическим процедурам в моей жизни нет. Главный секрет сохранения работоспособности, наверное, в том, что много лет я живу по четкому плану.
Передо мной стоит ряд целей. И я понимаю: чтобы их достичь, я должен хорошо себя чувствовать, не расклеиваться, сохранять жизненный тонус. Поэтому не могу себе позволить поздно ложиться, не соблюдать режим дня, неправильно питаться, забывать про занятия спортом. Именно так я живу уже много-много лет. Такой распорядок кажется мне настолько привычным и нормальным, что я даже не понимаю, как можно жить по-другому.
Да и профессия композитора помогает сохраняться. Дело в том, что сочинение музыки - труд интеллектуальный, а любая умственная работа очень помогает защитить мозг от различных возрастных заболеваний. Недаром мы знаем множество ученых, которые в глубокой старости сохранили ясный ум и трезвую память. Поэтому всем людям старшего возраста я бы настоятельно рекомендовал как можно больше заниматься умственной деятельностью. Причем любой. Разгадывание кроссвордов, написание мемуаров, игра с внуками в шахматы. Все это очень полезно для мозга. Я уверен, что интеллектуальная нагрузка поможет сохранять ясность ума в любом возрасте.
— Но при этом вы сказали, что не забываете о занятиях спортом. Интересно, чем же вы занимаетесь? Наверное, модные горные лыжи?
— Нет, на горных лыжах я уже не катаюсь. Во-первых, это опасно, а во-вторых, занимает очень много времени. Нужно куда-то летать, как-то добираться до горнолыжных курортов. Я же имел в виду спорт, который можно совместить с ежедневной моей работой.
Это комплекс самых простых, обыкновенных упражнений. Приседания, отжимания, махи руками и ногами. Дыхательная гимнастика. Пешие прогулки и бег. На даче с удовольствием катаюсь на велосипеде. Играю в бадминтон - между прочим, это очень полезный вид спорта. И недаром Сергей Королев включил его в комплекс занятий для физической подготовки космонавтов.
— В чем состоит ваш ежедневный труд и как он проходит?
— Музыкальный инструмент, стол, ручка и бумага. Вот это необходимый минимум. Ну, и самое важное: необходимо в себе услышать звучание музыки. А потом начинается профессиональная работа, так сказать, ремесло, чтобы результаты своего вдохновения превратить в законченную партитуру и приступить к репетициям с моими музыкантами.
Но это только небольшая часть моей работы, поскольку уже 30 лет, помимо композиторских занятий, я очень много сил и времени отдаю своему театру. Постановки у нас очень разные, поэтому где-то я выступаю как режиссер-постановщик, где-то как драматург. Все организаторские заботы ложатся на мои плечи. То есть очень отличающиеся друг от друга направления деятельности, но все они необходимы для достижения результата.
Однако и это еще не вся моя работа. Много лет я горел идей превратить мои музыкальные спектакли в кинофильмы. Но оказалось, что подавляющее большинство наших режиссеров просто не умеют снимать кино в этом жанре. Поэтому почти как в поговорке: век живи - век учись, и в 70 лет я освоил совершенно далекие и новые для меня профессии. Стал кинорежиссером и кинопродюсером. А также активно занялся кинопроизводством. Мне уже удалось снять «Хоакина Мурьету», «Литургию оглашенных», фильм-драму «Потерянный». В роли креативного продюсера планирую снять «Юнону и Авось».
— Ваш театр — это крупное явление на культурной карте Москвы. Но я слышал, что его история началась в подвале вашего дома?
— Да, это было самое начало 90-х. Я жил в самом центре Москвы, в Большом Ржевском переулке. В нашем доме имелся подвал, находившийся в жутком состоянии. Когда-то там был расположен склад военного госпиталя. Во время перестройки я взял этот подвал в аренду. Сам сделал там ремонт. И создал театр на 40-50 человек. Использовал просто удивительную по тем временам технику — лазеры, новейшую аппаратуру для смелых визуальных эффектов, превосходную акустическую систему.
В то время театр был не государственным и не получал никакой поддержки. Спектакли показывал, главным образом, своим друзьям. Хотя заходили к нам и критики, журналисты, коллеги из других театров. Так что известность постепенно росла и, в конце концов, появились спонсоры, решившие нам довериться и оплатившие гастроли в Америке, которые прошли замечательно. Эти предприниматели и дальше поддерживали существование театра. Мы выступали в самых разных странах всего мира, да и по России ездили немало. Но в 1998-м году, после дефолта, театр прекратил свое существование. А в 2000-м году возродился уже как государственный театр. С тех пор являемся бюджетным учреждением. И это дает нам ощущение, что мы крепко стоим на ногах. В далеких 90-х такого, конечно, не было.
— Но уже не в подвале?
— Нет, не в подвале. Так получилось, что несколько лет назад театру, причем не по своей воле, пришлось покинуть это помещение.
Так что на сегодняшний день у нас имеется почти все, что необходимо для полноценного существования: труппа артистов и музыкантов, сценическое и музыкальное оборудование, любимый публикой репертуар и даже бюджет, который предоставляет государство. Нет только своего зала для выступлений.
Наш театр гастролирует на самых разных площадках разных стран. Публика практически всего мира очень тепло нас принимает, потому что нас можно сравнить со средневековыми трубадурами, бродячими артистами, не имеющими своего постоянного дома. Например, оперу, премьера которой прошла только что, мы несколько месяцев репетировали в ДК МАИ, куда нас любезно пустили. Но, разумеется, постоянно там репетировать мы не можем. И сейчас с большой надеждой ожидаем, что правительство Москвы выполнит свое решение и все-таки предоставит нам собственный зал.
Беседу вел Александр Славуцкий
Фото: АГЕНТСТВО «МОСКВА»/А. Авилов
Источник: mirnov.ru
